Итак, дом, в котором живёт эта многолюдная фамилия, как вы помните, разделён на два крыла – две ветви семейного древа. Миновав прихожую и гостиную, мы поднимаемся по широкой лестнице на второй этаж. Здесь нам следует повернуть на право – пройдя по галерее, мы окажемся во владениях научной фантастики. Психологи, окажись они тут, возразили бы нам, сказав, что именно левая, «абстрактно-логическая», сторона головного мозга отвечает за рассудочность, анализ и систематизацию информации, техническое мышление и арифметические операции, и фантастике логичнее было бы жить в противоположном крыле. Но мы бы ответили им, что особняк естественно-научной литературы находится через дорогу, а здесь действуют другие правила.
Строгая, материалистичная и здравомыслящая, фантастика остаётся верна себе, даже если описываемый мир совершенно уж невероятен. «Какой ещё человек-невидимка, если…» или «какая ещё вивисекция – это же абсолютнейшая…». Однако в основе сюжета нет никакой мистики, никакого вмешательства сверхъестественных сил, амулетов, духов, джиннов. Только наука, «которая, может быть, и не создала пока ничего такого, но уже несколько раз была весьма к этому близка и даже собирается попробовать снова в ближайшие годы». В основе безграничного, почти религиозного доверия, оказываемого научной фантастике, лежит понимание читателем самой науки как ящика Пандоры, из которого можно достать кролика, даже если его там никогда не было. Веры в то, что обязательно отыщется кабинетный гений, который случайно прольёт один реактив в другой или увидит во сне чертёж некоего адского устройства, и вот так, играючи, изобретёт эликсир бессмертия или машину времени. И никаких богов, только сила человеческого разума, его пытливость и изощрённость.
Научная фантастика говорит – «Да, того-то и того-то нет. Но чисто гипотетически это очень может (могло бы) случиться». На основании этого утверждения я и предлагаю собственную классификацию научной фантастики. Уже как-то упоминалось, что классификация (как процесс) – занятие трудоёмкое и неблагодарное. Особенно если учесть, что этим кто только не занимался. Но мне думается, что такой обстоятельной и во всех смыслах замечательной классификации, как нижеприведённая, ещё нигде не было. И — кто-нибудь, одолжите скромность.
В основе системы лежит разбиение на 3 части (не считая побочных), по трём предметам, лежащим либо в центре повествования, либо ставшим причиной того, что описываемые в книге события вообще смогли произойти.
1. Другое время
Изменение русла реки человеческой истории — благодатная почва для фантазии. Хотя бы потому, что многим нравится стилистика какого-то исторического периода, и наблюдать за жизнью героев повествования именно в ней особенно интересно. Поджанр это довольно плодовит, и сам включает в себя разно-разрядные градации:
— Альтернативная история. Это и собирательное название всех книг этого жанра, и описание конкретной разновидности. «Альтернатива» описывающих момент из мировой истории в случае, если в какой-то предшествующий повествованию период её ход изменился. Всё богатство жанра строится на допущении, что история нелинейна, и изобилует так называемыми «точками бифуркации» (turning point). Удалось Гитлеру зарекомендовать себя отличным художником-пейзажистом (или в возрасте 8 лет он смертельно подавился вишнёвой косточкой) – история изменилась. Обратный случай – странам Оси удалось победить в войне (Филип Дик, «Человек в высоком замке»). Как понятно из этих примеров, изменение истории может отражаться как в малом (вроде изменения мотивов, судьбы или простого распорядка дня отдельного человека), так и в значительном, но всегда с далеко-идущими последствиями.
— Альтернативная география. То же самое, но в качестве обоснования иного развития истории выступает не изменение события в прошлом, а иные географические условия. Не открыли Америку (потому что нет такого материка) – разумеется, история начнёт развиваться иначе. И хотя причина лежит в области географии, все сюжетные изменения будут именно исторического плана.
— Криптоистория. Довольно специфический жанр, более других сопряжённый с произведениями из соседнего крыла. В мирное течение истории внедряется какое-нибудь смелое допущение. Существование магов или волшебных рас, например, – и тогда это серьёзный уклон в сторону фэнтези. Или присутствие на земле какого-нибудь тайного ордена или сообщества (иллюминатов, прогрессоров и тому прочее) – и тогда это близко к конспирологии и теории заговора.
2. Другое общество
«Тотальное самоотречение, тотальный контроль, тотальная регламентация
всей нашей жизни — и все наши жертвы будут не напрасны.
Насилие, как средство — это повивальная бабка истории.»
А. Марти, «Диктатура совести»
Отдельное направление – социальная фантастика. В центре повествования стоит человеческое сообщество – уже не историческое, а социальное основание. В книге может быть представлена, например, специфическая градация общества (Вероника Рот, трилогия «Дивергент»), дан социальный прогноз или предостережение, подкреплённое пугающими описаниями «мира победившего пессимизма». Или изменён ещё какой-нибудь атрибут, который влияет в первую очередь на социальные отношения, заостряя их, выставляя в каком-то интригующе новом, нетипичном свете.
Очевидное разбиение в таком случае – утопии и антиутопии. Но, как говаривал дорогой Профессор, читать про то, как у всех всё хорошо и цветёт сирень, не очень завлекательно, и лишь коснувшись чего-то тёмного и мерзкого, стоит ожидать появления заинтересованности. Поэтому речь пойдёт об антиутопиях. Их основная черта – атмосфера безнадёжности и покорения неизбежному злу. Политическая мысль отбросила все внешние приличия, превратив государство в абсолютный аппарат принуждения, насилия, контроля и воспитания. Бок о бок с этим шло и техническое развитие, которое и сделало возможным абсолютность контроля и неизбежность кары.
Плодородной почвой для размышлений на тему антиутопий стали политические концепции, вызревавшие на протяжении двух веков и прорвавшиеся в начале XXвека. В результате мир старых добрых монархий или умеренных реформаторов, консервативный, религиозный и архаичный, спасовал перед наивными теоретиками и циничными практиками новых социальных учений. Именно поэтому все книги этого жанра атмосферой из времён, когда антиутопии были в шаге от воплощения в реальность, и похожи друг на друга, как родные сёстры. Различия обнаруживаются лишь в деталях. Например, каким путём будет достигнуто «покорение умов» — созданием атмосферы устрашения (Дж. Оруэлл, «1984») или, напротив, общества беспечных потребителей (Рэй Брэдбери, «451 градус по Фаренгейту»). В чём книги едины, так это в описании тотального контроля государства, беззастенчиво влезающего в жизнь простых граждан, диктуя свой курс.
Ещё один поджанр – хотя здесь в центре стоит скорее частная идея – «Последний человек». В таких произведениях описываются злоключения Одиночки, лишённого возможности насладиться человеческим обществом потому, что никакого общества больше нет (в силу каких-то невероятных причин). При этом все остальные атрибуты могут быть совершенно реальными. Рекомендуется для прочтения меланхоликам.
3. Новые технологии
В основе повествования – научная концепция, технология или устройство. Первый случай — псевдонаучная концепция «полой Земли», встречающаяся, в том числе, у отечественных авторов (В.А. Обручев, «Плутония»). Примеры фантастической технологии или устройства, вокруг которой строится сюжет, можно указать большинство произведений Г. Уэллса, Ж. Верна, А.Р. Беляева, бессчетное множество более поздних и не менее известных авторов.
Повествование может касаться отдельного открытия и его судьбы в мире, оказавшемся (как правило) неготовым к такому дару, или нового мира, напичканного такими новшествами.
Сюда же можно отнести и всё, что касается будущего и космоса. Именно сюда, а не к вопросу о времени – потому что, не имея представления о будущем, нельзя оценить и степень влияния на него тех или иных поворотов истории. Наиболее яркие атрибуты таких произведений — колонизация планет, космические корабли, преобразование человеческой природы, значительно опережающие наш век достижения в области энергетики, биологии, кибернетики, создания материалов и сплавов.
Развивая космическую тематику, следует упомянуть особняком космическую оперу. Книг про космическое будущее человечества полно. Во многих из них могут даже упоминаться инопланетяне – и это ни на йоту не убавит серьёзности и обоснованности описываемого. Но если уж на каждой странице то и дело упоминаются «уменьшающие лучи», «бластеры» и «био-планетоиды» — постарайтесь заранее смириться с тем, что никаких объяснений вам дано не будет. Опера тем и хороша, что, описав тысячу три атрибута мира будущего, она он даст ни одного внятного объяснения.
Ещё одним интересным штрихом космической оперы является архаизация сюжета. Монархи, древние монастыри и рыцарский кодекс благополучно сочетаются с гравитационными танками и термоядерными бомбами. И не одну из сторон не задевает подобное соседство.
Этот поджанр лучше всех ложится в основу приключенческих циклов или эпических саг («Дюна» Ф. Герберта, «Барраяр» Л.М. Буджолд, «Принцесса стоит смерти» С. Лукьяненко).
Между строк: существует огромное количество жанров, объединяемых одной морфологической деталью – наличием корня «–панк». В основе каждого жанра лежит идея, что на определённом историческом этапе какая-то технология в силу нетипичной популярности заняла собой почти все возможные ниши, вытеснив конкурентов и во многом определив облик мира.
Антураж такого мира включает 2 основные детали: максимальное упоминание технических атрибутов, относящихся к доминирующей технологии, и специфические черты быта, характерные для того же периода истории Земли.
0,5. На перепутье
Довольно затруднительно найти место для ещё одного необычного жильца — литературного постапокалипсиса. Я бы со спокойной душой отнёс его к любому из семейств (больше склоняясь к альтернативной истории). Но поджанр этот, во-первых, имеет такой диапазон характерных черт, что две книги, написанные в нём, могут быть похожи друг на друга не больше, чем Франкенштейн и Чипполино. А во-вторых, обладая довольно обширной библиотекой, «постап» приобретает собственное гравитационное поле, которое ставит его едва ли не в равноправное положение по отношению к другим жанрам.
В результате глобальной катастрофы (в 99% случаев это Мировая война, и обязательно ядерная или бактериологическая) общество претерпело некоторые вынужденные изменения. Среди основных черт и атрибутов постапокалиптического общества выделяются:
- Примитивизация общества. Появление диких племён людоедов, кочевников и мутантов; закрытых религиозных общин (Ли Брэкетт, «Долгое завтра»).
- Артефакты. Наличие всяческих следов «довоенной» цивилизации, назначение которых для героев очевидно или скрыто, в зависимости от степени деградации сообщества.
- Изобилие мутантов и других следов поражения вирусами и проникающей радиацией.
- Наличие мест радиоактивного заражения (У. Миллер, «Гимн Лейбовицу»).
- Возрождение культов и верований в духе шаманизма и анимизма.
Такие книги, подобно той же боевой фантастике, нередко пишутся ради стилистики, используя мир лишь в качестве фона для описания приключений или переживаний (в более рефлексивно-заострённых произведениях) персонажей. Но если вы наткнулись в тексте на морализацию, считайте, что вам повезло – эту книгу писал не беллетрист, а гуманист.
Загрузка ...