И. Ефремов. На пути к сверхчеловеку

Это была литература, которая всматривалась вперёд и была посвящена людям, которым придётся жить в будущем или людям, которые умеют думать о будущем.

Фантастика Ивана Ефремова сродни философии Ф. Ницше, которую мыслитель адресовал людям будущего, предупреждая, что ещё многие поколения не смогут адекватно её воспринять. Увы, философ, несмотря на миллионы поклонников по всему миру, так и остался слишком несвоевременным. Таким был и Иван Антонович. Его философия, местами пафосная, смотрела вдаль, глядела над головами. И, пока все смотрели под ноги, Ефремов видел прекрасные рассветы на далёких горизонтах.

И. А. Ефремов был глашатаем коммунистических идей, за что и страдал неоднократно. Страдал потому, что понимал коммунизм, как его пытались донести его первооткрыватели, понимал не в разрезе ещё одной авторитарной системы, а в духе самого Маркса, как общество индивидуальностей, которые с помощью свободного труда раскрывают свою внутреннюю творческую потенцию. Это было слишком опасно, это было слишком открыто, это был настоящий коммунизм. А настоящий коммунизм, сродни анархизму, не признающему никакую форму диктата, никакую версию государственности, признающий приоритет личности.

Но этого бояться даже в более свободных западных общественных системах, о чём тогда говорить, когда речь идёт о странах с менее либеральными нравами. И хотя Советский Союз породил массу гениальных талантов, он боялся правдивого изображения идей, которые он провозгласил, как, якобы, государственный курс.

И. Ефремов сочетал в себе учёного, философа и литератора. Его интересы не ограничивались чем-то одним, он интересовался психологией, палеонтологией, геологией, философией, этикой, эстетикой, восточной мистикой. И хотя проза Ивана Антоновича, порой, тяжеловата для чтения, а пафосные диалоги главных героев в таких произведениях, как «Туманность Андромеды» и «Час Быка», кажутся слишком наивными, всё его творчество проникнуто невероятными красками и глубиной мысли.

Его творчество, словно пронизано вопросами, над которыми бились и бьются великие умы человечества. Что такое красота? Что такое человек? Что такое жизнь человека?

А, сможете ли вы ответить себе, только честно, в чём находится красота? Что считать безобразным, а что прекрасным, если не учитывать конкретный момент и конкретную систему ценностей? Где же та грань, где начинается величие человека, и когда он сможет, преодолев все религиозные и политические предрассудки, вырваться прочь из колыбели, из рук бесконечных нянек, которых он провозглашает богами, святыми, вождями и учителями? Когда же его колыбель разрушится, и крылья разума вырвут человечество прочь из затхлого плена сырых простыней?

Ответа пока нет. Его и искал Ефремов. Именно такого: смелого, величественного, прекрасного и честного по отношению к себе, хотел видеть человека великий советский писатель.

В романе «Лезвие бритвы» причудливым образом нашёл себя интерес писателя к психологии, геологии и восточной философии.  В сюжете молодой ученый, вернувшись с фронта, обосновывается в небольшом посёлке, где и пытается применить свои психологические навыки, поставив на ноги парализованную женщину. Но не этот момент главный в книге. Автор ищет ответ на древний вопрос, есть ли детерминированные основы красоты? Где та объективная красота, где те этические предпосылки, которые бы могли нас отвести к чему-то более постоянному, к чему-то статичному, или красота субъективна и непостоянна?

Красота, как и сам человек — порождение чего-то мимолетного, балансирующего на лезвии бритвы, как  выражался М. Фуко – следы на песке, которым суждено быть смытыми прибоем.

«Туманность Андромеды» и «Час Быка» — дилогия о будущем человечества, в котором сверхчеловек, да, да, именно сверхчеловек, в его ницшеанском плане, встречается с человеком. Далёкая планета, на которой высаживаются земляне – ни что иное, как мы сами, как наша с вами жизнь, как наше с вами человеческое общество. Эту сентенцию, воплощенную в фантастическом сюжете взяли себе на вооружение Стругацкие, воплотив в своём творении «Трудно быть Богом».

В самом названии второго романа отчётливо прослеживается параллель с восточными учениями, которыми увлекался фантаст. Час Быка – время, момент в который появилось мироздание.

За столь искреннюю любовь к коммунистической идее, разносторонность взглядов Ефремова боялись и даже его ключевые произведения были опубликованы полностью лишь в 80-х гг.

На мой взгляд, идеи и вклад Ефремова были недооценены, и российскому читателю ещё предстоит снова столкнуться с гением Ефремова. Пока мы ещё не готовы, пока ещё слишком много человеческого в нас, сверхчеловек нас ещё пугает, свобода нас заставляет дрожать от страха, нам ещё нужен поводырь, всеблагой отец, вождь и учитель в одном лице.